УДК 81’42 АКТОРЫ СОВРЕМЕННОГО МЕДИАПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА: О РОЛИ ПОЛИТИКОВ, ЭЛИТ, ОБЩЕСТВЕННОСТИ И МЕДИА В ФОРМИРОВАНИИ КРИТИЧЕСКОГО ВОСПРИЯТИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ (Рец. на кн.: Krüger Uwe : Meinungsmacht. Der Einfluss von Eliten auf Leitmedien und Alpha-Journalisten – eine kritische Netzwerkanalyse. – Köln : Herbert von Halem Verlag, 2013. – 375 S ; Bergmann, Jens; Pörksen Bernhard (Hrsg.) : Medienmenschen. Wie man Wirklichkeit inszeniert. – Münster : Solibro-Verlag, 2007. – 344 S; Sieber Samuel : Macht und Medien : Zur Diskursanalyse des Politischen. – Bielefeld : Transkript Verlag, 2014. – 288 S.) А. Г. Пастухов Орловский государственный институт культуры Поступила в редакцию 24 июля 2015 г. Актуальные проблемы статусных характеристик медийного дискурса определяются ныне целым кру­ гом вопросов, связанных с рассредоточением комму­ никации в рамках невидимых границ глобального медийного пространства. Последнее обстоятельство влияет на объем и качество передаваемой информа­ ции, ведь именно осознание законов медийного со­ общества позволяет бросить взгляд в закулисье сложных процессов восприятия медиа. В работах современных медиаисследователей данная пробле­ матика связывается с поиском ответов на сложней­ шие вопросы: как медиа формируют массовое пред­ ставление о субъектах медиадискурса, кто кого изображает, какое значение в этом процессе приоб­ ретают инсценировки действительности и возможно ли добиться реальной аутентичности в изображении (портретировании) медиаперсон? В рамках этого проблемного спектра происходит переосмысление процессов утраты структурообразующего значения информации в системе массмедиа, которое из мас­ сового все активнее превращается в индивидуализи­ рованное, точечное. Анализ чрезвычайно значимой сегодня ситуации продвижения субъектов медийной коммуникации в центр общественного интереса связан не только с изучением содержательных вопросов медийного дискурса, но и переводом в практическое русло жур­ налистики теории персонализации. Это представля­ ется вполне оправданным, если считать медийными личностями субъектов медиадискурса, к которым традиционно привлечено наибольшее публичное внимание. Известно, что политики, журналисты, © Пастухов А. Г., 2016 деятели искусств, ученые и т.д., выступающие в ви­ димой роли экспертов, характерно форматируют предметную и событийную составляющую коммуни­ кации и медийный дискурс в целом [1]. Алгоритмы персонализации в глобальном меди­ апроцессе позволяют проследить, кто определяет качество информации, которое становится конкурент­ ным преимуществом в достижении главной цели любого медийного ресурса – уровня его узнаваемос­ ти. Последнее (в рамках ассоциативно-личностных характеристик) позволяет авторам медиатекста через рефлексию медийных личностей выявить их иден­ тифицирующие характеристики, учитывающие в том числе всю комбинацию свойств информационной системы, медийной культуры и собственно медиа­ текста. Обращение к изучению места и роли медиапер­ сон, которые становятся носителями «портретируе­ мых качеств» (сами портреты превращаются при этом в образцы легитимных журналистских жанро­ вых форм), только повышает общественный интерес к ним. Во всей своей правомерности и обоснованнос­ ти именно высококонкурентная медийная среда ас­ социируется сегодня прежде всего с политическим полем: его акторы все активнее востребуют в ней новые, действенные инструменты персуазивного воздействия. Другим объяснением интереса к медиаличностям может служить и тезис о том, что обществу (как ни­ когда!) необходимы авторитетные и ответственные представители в высших эшелонах власти, амбици­ озные лидеры общественного мнения, которые могли бы публично артикулировать наиболее значимые проблемы общественной и медийной повестки дня. ВЕСТНИК ВГУ. СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2016. № 3 149 А. Г. Пастухов Иными словами, в профессионалах, способных опе­ ративно анализировать и комментировать полити­ ческие вопросы, давать независимую оценку, посто­ янно нуждаются не только общество, но и сами журналисты. Политика, как известно, не возможна без комму­ никации, и в нашем «демократическом обществе» она представляет собой систему, которая в значительной мере подпитывает и определяет социальный успех медиа. На фоне своей нормативной функции (инфор­ мация, обнародование, артикуляция, социализация, просвещение, критика и контроль и т.д.) медиа уже не могут гарантировать государственной власти три­ виального выполнения ею задач простого (коммерчес­ кого или некоммерческого) информирования. Актив­ ное внедрение в современную практику коммуникации медийных схем в высокой степени детерминировано действиями самих политических акторов. В связи с быстрым развитием медиа, в особенности электрон­ ных, политические деятели вынуждены приспосаб­ ливаться к этим постоянно меняющимся условиям. Деятельность политических партий, ассоциаций, правительств, общественности в значительной степе­ ни несет на себе печать модернизации и профессио­ нализации действий медиа – от постановки вопросов до всестороннего анализа их деятельности. Внимательное прочтение ряда работ по этой теме, появившихся в последнее время в Германии, полно­ стью подтверждает приведенные выше соображения. Так, лейпцигский медиаэксперт Уве Крюгер1 в своей книге «Власть медиа» (Meinungsmacht) в подробной и одновременно убедительной форме показывает институциональные основы власти и отношений, в которых активно действуют медийные властители дум (сравн. Opinion Leader). Данное медиалогическое исследование (а речь идет о переработанной для массового читателя диссертации У. Крюгера, посвя­ щенной теме власти медиа) подробно анализирует влияние политической и экономической элит на ве­ дущие медиа (Leitmedien). Рассматриваемые сквозь призму деятельности немецких журналистов данные подходы возможно и задевают самолюбие и интересы свободных медиа. На повестке дня значатся вопросы типа «в чем выражается реальное сочетание полити­ ки, экономики и медиа?», «принадлежат ли журна­ листы к политическим элитарным кругам?», «зани­ мают ли медиа политически ангажированную линию 1 Уве Крюгер (Uwe Krüger) – родился в 1978 г. в г. Бор­ сдорфе (Borsdorf). Изучал журналистику и политологию в университете Лейпцига, был волонтером в газете “Leipziger Volkszeitung”. Много лет работал научным сотрудником в Институте практической журналистики в Лейпциге, а также редактором и автором профессионального журнала “Message”. С 2012 г. научный сотрудник Института коммуникации и ме­ диаисследований университета Лейпцига. 150 и как они претворяют в жизнь угодный образ мыш­ ления?» и т.п. Не случайно, что уже в предисловии автор при­ водит весьма показательные примеры связи между политикой и медиа и разбирает их с учетом научных методик. Метод социального сетевого анализа (so­ ziale Netzwerkanalyse) как раз является той удачной возможностью изучения отношений между ведущи­ ми акторами этой сцены. Почти у каждого третьего журналиста он констатирует осознанную связь с элитами. При этом Крюгер выделяет особую роль так называемых альфа-журналистов2 в их попытках вли­ яния на общественное мнение через ведущие средс­ тва массовой информации. Результат анализа У. Крюгера пугает и отрезвля­ ет одновременно. В своей книге на примере несколь­ ких журналистов, профессионально занимающихся вопросами безопасности, охраны, роли бундесвера за рубежом и т.д., он показывает, что аргументация в их журналистских материалах начисто лишена кри­ тического подхода. Журналисты следуют в фарватере официального правительственного дискурса (S. 220), что, однако, не предполагает, что линия их поведения и причинно-следственные связи трудно доказуемы. Одним из практических итогов является тот факт, что ведущие медиа, в частности крупные газеты, могут замалчивать либо совсем ничего не сообщать об аль­ тернативных мероприятиях (например, о Мюнхен­ ской конференции по безопасности3). Нередко ис­ Альфа-журналисты (Alpha-Journalisten) – авторы, пишу­ щие о звездах и элитах современной медиасцены. Колумнис­ ты, блогеры, шеф-редакторы, телевизионные модераторы, в своей деятельности они обеспечивают зарождение новой журналистской культуры, которая определяется коммерциа­ лизацией контента, конкурентной борьбой, новостями non-stop и продвижением в социальных сетях. Показательна их роль в освоении современного публицистического поля, формирова­ нии образов друзей и врагов, политическом влиянии на элиты, этаблировании новых и культивировании классических медиа­ жанров в печати, на радио, ТВ, блогосфере и т.п., что делает их действительными креативщиками медийной повестки (Agenda-Setter). 3 Мюнхенская конференция по безопасности (нем. Mün­ chener Sicherheitskonferenz, англ. Munich Security Conference) – ежегодная конференция, проводимая в Мюнхене (Германия) с 1962 г. До 1993 г. именовалась Конференцией по военным воп­ росам (нем. Wehrkundetagung) и проводилась под эгидой Хрис­ тианско-социального союза. C 1998 г. финансируется прави­ тельством Германии. Её участниками являются военные и по­ литические лидеры государств НАТО, политологи и предста­ вители СМИ. С 1990-х гг. в конференции участвуют предста­ вители России, Китая, Индии, Японии. Выступление Президен­ та России В. Путина на 43-й мюнхенской конференции в 2007 г., получившее название Мюнхенская речь, вызвало большой резонанс в обществе и некоторыми политологами было оцене­ но как начало новой холодной войны. Последняя, 51-я Мюн­ хенская конференция по безопасности, состоялась в феврале 2015 г., в дискуссиях на которой приняли участие более 400 известных политиков и бизнесменов со всего мира. 2 ВЕСТНИК ВГУ. СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2016. № 3 Акторы современного медиаполитического дискурса: о роли политиков, элит, общественности и медиа... пользуется маскировка содержания или альтернатив­ ных концептов. Соответственно, рефлексия (рито­ рика) доминирующей официальной линии правитель­ ства не находит критического отображения. Где же в этом случае находятся границы и преде­ лы аналитических возможностей журналистики? Коинциденция4 мнения журналистов и позиций чи­ тательского сообщества может иметь различные причины (одинаковые интересы, схожие биографии и т.д.), и если истинная подоплека не установлена (S. 145) или сложно доказуема, то не следует ожидать шумных, сенсационных «вбросов», подтверждающих известный принцип журналистики «быть в курсе – не значит участвовать» (S. 147). «Топовые» темы повестки дня в книге У. Крюге­ ра по-новому раскрываются в гл. 5–7, в которых представлено авторское видение роли уже упоминав­ шихся альфа-журналистов. Последние часто теряют чувство дистанции по отношению к описываемым ими процессам. Идентифицирующие себя провозвест­ никами политики и даже ее приводными ремнями, журналисты не желают глубоко и критично анализи­ ровать политическое закулисье. Собственно проис­ ходит то, о чем автор пишет в гл. 6, а именно, о про­ тиворечии между элитами и аудиторией, что харак­ терно для современной Европы. Характеристики этого сложного континуума связываются у автора с «расширением зоны действий» со стороны элит и ведущих медиа. Они, по меткому выражению У. Крю­ гера, служат внедрению в сознание аудитории эле­ ментов паники (Panik-Mache), начисто ликвидирую­ щих дистанцию между журналистами и этикой этой профессии. Верно и обратное: при некритическом попустительстве политических элит мнения ведущих журналистов (Leit-Journalisten) легко трансформиру­ ются в ангажированные комментарии. Исследование У. Крюгера охватывает целый спектр различных точек зрения, с которыми можно согласиться, если посмотреть на них сквозь призму ежедневных комментариев в ведущих медиа. Эти разнообразные, или, вернее, экземплярные, примеры комментариев в ведущих газетах „Frankfurter Allge­ meine Zeitung“ (FAZ), „Süddeutsche Zeitung“ (SZ), „Die Zeit“, „Die Welt“ и других показывают, что их авторы пользуются приемами и техниками времен военной пропаганды. Анализ тесного взаимодействия веду­ щих журналистов с внутри- и внешнеполитическим эстаблишментом не всегда позволяет распознать хитроспелетения и истинные интересы сторон. Не удивительно, что журналисты сильно зависят от ме­ диаконцернов. Но только ли для элит пишут «элитар­ ные журналисты»? (Не путать с гламурными журна­ листами.) Могут ли они вообще представлять инте­ 4 Коинциденция (от лат. co + incidentis – случающееся) – мера интерференции, слияния, взаимодействия смыслов.. ресы простых людей и что необходимо для достиже­ ния консенсуса в реализации декларативных принци­ пов этики и беспристрастного журнализма? Ответы на эти и другие вопросы можно найти в рецензируе­ мой книге. Некоторые выводы и суждения Крюгера навер­ няка не понравится медиамагнатам, так как известно, что тот, кто критикует сам, наиболее чувствителен к критике и в отношении себя. В этом смысле данные штудии представляют собой развенчание интересов медиагрупп в их освещении действительности. В книге показаны многочисленные примеры «милого согласия» (nettes Netzwerk) манипуляторов и журна­ листов: палитра мнений из уст медийных персон: политиков, бизнесменов, руководителей союзов и т. п. оформляется через «свои» институты, фонды и объ­ единения. При этом ни авторы публикаций, ни другие акторы до конца не знают, какое мнение является манипуляцией и есть ли (хотя бы малая) возможность добиться профессиональной, сбалансированной и выверенной трактовки в медиа. Очевидно одно: на протяжении долгого времени вся эта дружная компа­ ния своими усилиями варит «общую кашу» нашей медийной рецепции. Книга обладает хорошей структурой, основатель­ но продумана и, по-видимому, отвечает самым взыс­ кательным требованиям читателя. Однако может сложиться впечатление, что эффективного контроля со стороны политиков за медиа нет, как не существу­ ет его и со стороны ведущих медиа. Таким образом, описываемые в книге процессы, характерные для последних лет, дают неплохую возможность оценить, понять (или принять) мнения, которые публикуют мейнстримовские медиа, а также самим задуматься о сути предлагаемых аналитических сообщений. Характерно, что и персонажи политики и медиа, – пи­ шет У. Крюгер, – считают саморазмышления весьма полезными. Информационный и жанровый репертуар медиа обеспечивает широкие возможности для использова­ ния и представления информации о себе с целью улучшения собственного имиджа. Еще одна книга, посвященная субъектам медипространства, так и называется «Медийные личности. Как инсцениру­ ется действительность» (Medienmenschen. Wie man Wirklichkeit inszeniert). Ее авторы Й. Бергман5 и 5 Йенс Бергман (Jens Bergmann), родился в 1964 г. в Ган­ новере. После окончания гимназии изучал в Гамбурге психо­ логию и журналистику. Выпускник всемирно известной школы журналистики имени Генри Наннена (Henri-NannenSchule, Gruner + Jahr). Работал редактором в агентстве DPA и газете “Hamburger Morgenpost”, два года редактировал и писал для ряда экономических изданий: Spiegel Reporter, Bild der Wissenschaft, Merian. С 2001 г. является ведущим редакто­ ром журнала “brand eins”. ВЕСТНИК ВГУ. СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2016. № 3 151 А. Г. Пастухов Б. Пёрксен6 построили концепцию книги не совсем обычно. В ней собраны 30 интервью, в которых ос­ вещаются различные вопросы обращения с медиа, а также процессы, протекающие вокруг медиаполити­ ки, PR, формирования образов медиа и медийных личностей в них. В качестве интервьюеров выступили студенты Института журналистики и коммуникативистики университета Гамбурга – будущие акторы европей­ ского медиаполитического процесса. Они задали свои вопросы медийным личностям Германии, среди ко­ торых: бывший министр иностранных дел Германии Й. Фишер (Joschka Fischer), ведущий кулинарных шоу Т. Мэльцер (Tim Mälzer), лидер профсоюзов М. Зом­ мер (Michael Sommer), министр по делам семьи У. фон дер Ляйен (Ursula von der Leyen), знаменитая немецкая пловчиха, десятикратный призер Олимпий­ ских игр Ф. ван Альмсик (Franziska van Almsick), один из лучших игроков немецкого футбола Г. Нетцер (Günther Netzer) и др. – т.е. люди, имена которых широко известны публике. Некоторые из них, правда, уступают по своей известности. Возможно, это про­ исходит потому, что они имеют меньше опыта обще­ ния с медиа (Verona Pooth, Anouschka Renzi и др.). Но всё же для всех персон характерна высокая медийная активность, которая характерно проявляется в этих интервью. Книгу можно считать удачной, и она может пре­ тендовать на роль учебника по медиапедагогике или журналистике, даже несмотря на то, что задающие вопросы знаменитостям студенты весьма малоопыт­ ны для того, чтобы идеально претворить в жизнь такой амбициозный проект. Они подчас не знают, как выудить нужную информацию, что может заинтере­ совать и по-своему развлечь читателя. С другой стороны, хорошо известно, что все знаменитости сами ищут способы медийной репрезентации, заняты установлением прямых и непрямых контактов с нуж­ ными людьми средствами медиа. Респонденты были вынуждены отвечать на вопросы типа Боялись ли Вы когда-либо разоблачения? (Joschka Fischer) или Не оборачивалась ли для Вас игра с медиа, в которой Вы Бернхард Пёрксен (Bernhard Pörksen), родился в 1969 г., изучал германистику, журналистику в Гамбурге и США (Penn­ sylvania State University). Впоследствии работал в качестве журналиста и автора научных книг. После защиты диссертации на тему “Die Konstruktion von Feindbildern: zum Sprachgebrauch in neonazistischen Medien” (1999) в университете Грайфсваль­ да руководил исследовательской группой «Практика письма» (Schreibpraxis). С 2001 по 2008 г. занимался преподавательской деятельностью, руководил научным направлением «медийная практика» в Институте журналистики и коммуникативистики в Гамбурге. С 2008 г. преподает медиаисследования в универ­ ситете Тюбингена. Автор многочисленных научных публика­ ций, в том числе в соавторстве с Х. фон Фёрстером и У. Ма­ тураной. 6 152 чувствовали себя вполне уверенно, против Вас? (Mi­ chel Friedmann). Многие интервью впечатляют. Так, руководитель группы «Trigema» В. Групп (Wolfgang Grupp) откровенно рассуждает о методах работы на рынке, а лидер социалистов Г. Гизи (Gregor Gysi) приводит доказательства своей роли в демократичес­ ком движении 90-х гг., используя журналистские оценки о самом себе. Известный артист и активист Матьё Карьер (Matthieu Carrière) заявляет, что не хотел бы видеть и слышать в медиа какие-либо подробнос­ ти о себе, но не против использования их в обществен­ ных акциях или публичной деятельности. Однако главными всё же остаются вопросы инс­ ценировки. Насколько они реальны, как «работают», как достигаются и реализуются медиакомпетенции – прозрачные механизмы и правила – все это под­ тверждает характер представленных в интервью персон как медийных личностей (Medienmenschen), а не просто проективных плоскостей (Projektions­ flächen) (S. 58). Рецензируемая книга пытается пролить свет на «кухню инсценировки» (Inszenierungswirtschaft) и одновременно показать примеры хорошего журна­ лизма. Проблемы инсценировки, если уж о них зашла речь, касаются главной темы, т.е. того, как медийные тренеры или консультанты стремятся поставить сво­ их персонажей в лучи прожекторов медиа. Техники работы таких менеджеров, к сожалению, остаются «за кадром»; а они могли бы быть весьма показатель­ ными: именно анализ действий акторов «общества инсценировки», работа PR-консультантов, специа­ листов по самоимиджу были бы вполне к месту. Но вряд ли простое соприкосновение с миром известных людей и/или игра на человеческих струнах отражает суть характерных вопросов политической жизни. Видно, что интервьюеры неплохо подготовились к содержательной части интервью, но в ряде случаев столкнулись с не «очень разговорчивыми» собесед­ никами. В ходе интервью им также часто не удается вырваться из жесткого корсета заготовленных вопро­ сов, и в этой ситуации замечание следует адресовать научному руководителю проекта, который своевре­ менно не обратил внимание на то, чтобы гарантиро­ вать их максимальную информативность. Сами отвечающие, напротив, чувствуют себя более ком­ фортно, чем те, кто задает вопросы. При этом они уверяют читателя, что ничего не инсценируют и представляют себя такими, какие они есть. В большинстве случаев медиаперсоны использу­ ют интервью с ними как площадку, на которой они сами ставят и сами разыгрывают свой спектакль. Они рассказывают истории, которые либо уже звучали в ток-шоу, либо опубликованы в глянцевых журналах. Другими словами: они инсценируют, вовсе не давая понять, как они это делают. Читатель же хочет узнать, ВЕСТНИК ВГУ. СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2016. № 3 Акторы современного медиаполитического дискурса: о роли политиков, элит, общественности и медиа... как выстраивается концепция инсценировки, имеет ли при этом место какая-либо стратегия и т.п. Короче говоря, то, что обещает книга в своем подзаголовке «как инсценировать действительность», читатель скорее всего не узнает. Таким образом, задача книги остается не выполненной, так как она не дает ответа на вопрос, заявленный в ее теме. Отчасти создается впечатление, что проминенции решили инсцениро­ вать сами себя. Не могут не вызвать симпатии сво­ бодная манера общения, открытость или даже неко­ торая самоуверенность в ответах художницы О. Яуне (Oda Jaune), писательницы Э. Бушенхойер (Else Bu­ schenheuer). Но на страницах книги хотелось бы увидеть боль­ ше теоретической рефлексии. Остается сожалеть, что анализ проблематики ограничен лишь десятистра­ ничным введением. К тому же жанрово интервью довольно аскетичны и поэтому требуют еще немало умственной работы. Ответ на вопрос, зачем вообще написана эта книга, находится не легко: известные люди с удовольствием рассуждают о бизнесе, выска­ зывают мнения о политическом положении, расска­ зывают о своей личной жизни, но нигде они не гово­ рят о том, какое место вся эта «болтовня» занимает в медийной жизни политика. Но несмотря на отмечен­ ные недостатки, книгу все же можно рекомендовать тем, кто хочет проникнуть в тайны медийной инсце­ нировки. И даже если интервью не содержат ничего видимо (!!!) нового и в книге нет беседы с самым «медийным канцлером» Г. Шрёдером, в целом задачу можно считать выполненной: медийные личности прекрасно идентифицированы в виде образов, масок и фасадов, за которыми скрываются их реальные жизни и характеры. В заключение обзора остановимся на недавно вышедшей книге Самуэля Зибера7 «Власть и медиа. Дискурс-анализ Политического» (Macht und Medien. Zur Diskursanalyse des Politischen). В ней описаны виртуальные феномены современной власти медиа, захватывающие важнейшие «политические про­ странства». Скандалы, дебаты, медийные революции и т.п. показательно иллюстрируют весь тот «комму­ никативный экстаз», который реализуется ныне в медиа и социальных сетях. Автор книги в качестве 7 Самуэль Зибер (Samuel Sieber), доктор наук, преподает в Базеле и Цюрихе. Главными направлениями его исследова­ ний являются дискурс, анализ диспозитива, теория медиа, политическая философия и теория игр. Изучал теорию медиа, историю коммуникативистики в Фрибурге и Базеле (Швейца­ рия). С 2010 по 2013 г. работал в университете г. Базеля. В Институте исследований культуры в искусстве (Institute for Cultural Studies in the Arts) Цюрихского университета искусств (Zurich University of Arts) в рамках программы «Интермеди­ альная эстетика» (Intermedial Aesthetics), защитил диссертацию на тему “Dis-Positionen. Epistemologische Schnittstellen zwischen Politik und Medien”. инструментария использует дискурс-анализ для ха­ рактеристики деятельности правительств и обще­ ственного контроля, комбинирует его с деконструк­ цией современной политической философии. Без сомнения, медиа и сети в большой степени ответс­ твенны за то, что происходит в политике. Так назы­ ваемое «открытое сетевое сообщество» (offene Netz­ werkgesellschaft) с регулярным постоянством воспро­ изводит и продуцирует скандалы (подобно разобла­ чениям Wikileaks) и при этом весьма критично отно­ сится к работе поисковых (Google) и социальных сетей (Facebook, Twitter и т.п.). Именно сети занима­ ют активное внимание пользователей, что требует особого внимания к защите и размещению данных, чтобы совсем не превратить общество в место слеж­ ки и тотального контроля. Продвижение цифровых медийных сетей, а также «расширение» свободы слова и демократического самосознания уже нашли свое выражение в известных беспорядках в Иране в 2009 г., Арабской весне, все­ мирном движении «Occupy» в 2011 г., гражданской войне в Сирии, серии массовых протестов в Турции и Бразилии в 2013 г. Все эти события без преувели­ чения могут быть квалифицированы как медийные революции. В них, вместе с эйфорическим перекоди­ рованием понятий «цифровой и сетевой коммуника­ ции», происходит изменение всего режима познания (Wissensregime), что существенно модифицирует за­ стывшие рамки государственной политики, а вместе с ними и форматы глобальной массмедиальной ком­ муникации. Сила (воз)действия медиа связывается также и с тем, что мы привыкли обозначать как «неолибераль­ ные идеалы западных демократий». В них в качестве революционных идей с использованием медиа про­ исходит освоение новых полей коммуникации. Соци­ альные сети, блоги и т.п. представляют собой изощ­ ренную систему передачи данных (raffinierte Verda­ tungsalgorithmen), которые определяют суть всей современной медийной культуры. В течение ряда лет происходит активная апроприация теле-визуальных форматов новостей, перенос предвыборных кампаний в виртуальное пространство и т.п. Аналогично госу­ дарственные медиакомпании используют информа­ ционные практики для продвижения нужного контен­ та в интернет и его важнейший инструмент – поис­ ковые системы. Благодаря интермедиальному «перекрещиванию» «старых» и «новых» медиа, возникает немало куль­ турно-критических свидетельств того, что реализация политики все больше затрагивает интерактивную театрализацию и спектаклизацию политической жиз­ ни, проявляющуюся в упоминавшихся уже медийных инсценировках. Это значит, что в пестром мире медиа, рассчитанном на краткосрочное восприятие или быс­ ВЕСТНИК ВГУ. СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2016. № 3 153 А. Г. Пастухов трое развлечение, существует определенно пессимис­ тическое представление о стирании старых и отжив­ ших форм серьезной демократически-партиципатив­ ной политики. Парадоксально, но именно из-за по­ добного (вы)падения политики возникают характер­ ные дигитальные совмещения (ранее мы их обозна­ чили как коинциденцию), которые представлены та­ кими хорошо известными формами общественного взаимодействия, как E-Democracy‘ или E-Governe­ ment. На языке государственной политики шире, или даже диффузно, они скрываются под этикеткой циф­ рового гуманитаризма (digital humanities). Любой рыночно тиражируемый субъект полити­ ки в медийных сетях подвергается опасности интуи­ тивного благоприятствования к условиям сети (Nutzerfreundlichkeit): при этом цели и причины его деятельности оказываются не только оцифрованны­ ми, но и контролируемыми. В обещаниях и рисках цифрового общества заложены дифференцирующие идеи Политического, вне зависимости от того, вы­ ступают ли медиа инструментом правительственной политики, государственного суверенитета или лишь просветительским средством коммуникации. Харак­ терно, что медиа активно востребуют партиципатив­ ную подпитку со стороны интеллигенции, которая во многом определяет конфигурацию политического и медиального. При этом ни медиально связанный протест, ни «оцифрованная» политика в своей техни­ ческой устроенности, и будучи по сути сетевой, не объясняют природы и всех возможностей всемирно­ го охвата политики. Можно предположить поэтому, что действия медиа трансформативны в исторической и современ­ ной перспективе. Дискурсивация и визуализация медиального совпадают с измененным отношением к власти. Таким образом, эта область функциониро­ вания и применения медиа может выступать неким диспозитивом, т.е. сложным порядком знания или сгустком энергии, который никогда не остается не­ подвижным. Медийные диспозитивы выполняют функцию управления и контроля, регулятора и выра­ зителя настроений масс и социальных изменений. При этом недостаточно лишь проанализировать де­ ятельность политических институций на предмет того, как действуют демократические государства или авторитарные диктаторы в своем стратегическом обращении с медиа. Инсценировки политических решений, (дез-)ин­ формация более или менее пассивного общества в контексте действий акторов медиполитического про­ цесса представляют в этом смысле особый интерес. Но именно приложение понятия ‘медийного диспо­ зитива’ способно, по нашему мнению, отразить стремление политических сил и других политических инстанций инструментализироваться дальше в сферу, 154 в которой специфически переплетены отношения и инструменты власти. Именно рефлексия политичес­ кого в книге С. Зибера отчетливо артикулируется в свете проблемной постановки вопроса о медийном регулировании, что по-новому высвечивают инсти­ туциональную роль и регулирующую (цезурирую­ щую) силу медиального. Силу и власть медиа в этом случае следует расценивать прежде всего как меди­ альную, сфокусированную на своей неосязаемой и подвижной дивергентности. Соответственно, подоб­ ная дифференциация позволяет увидеть политическое как заключенное в себе самом условие и требование политики. Перейдем непосредственно к анализу книги. В главе 1 “Die Wahrheitsspiele der Wissensregime. Zur Politik medialer Diskurse” автор подробно разбирает суть предназначения медиального и его политических импликаций. Медиа, как известно, отражают не толь­ ко аудиовизуальную составляющую в отношении зримого и ощутимого, знания или восприятия, но и представляют собой ту мощную силу и власть, в ко­ торых происходит деконструкция архива, как ее по­ нимал Жак Деррида (Jacque Derrida) [2]. Именно «медиальные архивы» представляют собой селектив­ ное разнообразие артикулируемого и визуализируе­ мого, притом что их конфигурация допустима и приемлема лишь до тех пор, пока она повторяет собс­ твенные проявления свидетельства (Bezeugen) и со­ зидания (Stiften). Кроме того, не следует забывать об активной импликации со стороны медиа дисурсивных формаций собирания и накопления. Упомянутый выше концепт медийного диспози­ тива находит отражение в сути дискурсивных отно­ шений власти и медиа. Понятийная рамка медийного диспозитива, или, другими словами, его доступность, ломает традиционные гегемониальные представле­ ния, приводит их на место соприкосновения власти и сопротивления. Сама по себе гетерогенная игра макро- и микрополитических режимов, как ее пони­ мали Жиль Делёз (Gilles Deleuzes) и Феликс Гваттари (Félix Guattaris), органично вводит категорию поли­ тического в эту теорию. При этом понятие дис-пози­ ции, т.е. формы мышления институционализированной политики и действий медийных сообществ уже не достаточно представить лишь в виде какой-либо за­ стывшей формы. Наоборот, именно гибкая тактика управления и «пере-настройки» (Re-Аdjustierung) показывает медийные диспозитивы как гетеротопные образования, содержащие амальгамы медиальных речевых и визуальных трансляций, которые парамет­ ризированы не иерархически и не линеарно, а гори­ зонтально-диффузно, подобно неконтролируемо распространяющемуся вглубь корневищу растения. С. Зибер продолжает, что новые формы интерме­ диальной и гибридно развивающейся медийной ВЕСТНИК ВГУ. СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2016. № 3 Акторы современного медиаполитического дискурса: о роли политиков, элит, общественности и медиа... конвергенции (Medienkonvergenz) изменяется и ха­ рактер действий медийных субъектов. Политика медиа (этот тезис обстоятельно рассматривается в разделе 3.2) в свете интермедиальных конфигураций испытывает на себе свою собственную динамику. В несколько другом свете, нежели иные парадиг­ мы современности, посвященные сетевым сообщес­ твам (от глобальной деревни до теории сетевого актора), теория медийного диспозитива затрагивает и глобальные изменения сознания: от репрессивного до сплошного. В них теория медийного диспозитива различает изменяемое в политике от того, что уже приобрело устойчивые формы. Подобные подходы к политической дифференциации впервые прозвуча­ ли в аналитике власти М. Фуко; затем они нашли выражение в концептуальных разработках ученых 1980-х гг. Так, Ж.-Л. Нанси (Jean-Luc Nancy), напри­ мер, изображает политическое как singulär plural sein, т.е. как не-идентичный опыт, заключенной в самой себе коммуникации, воспринимаемой как со­ общение. С Ж. Деррида также связано различение между политикой и политическим в смысле без-основатель­ ности (Grund-Losigkeit) любого об-основания (BeGründung). Обе дефиниции в понимании Политичес­ кого коррелируют с медийным диспозитивом ровно в той мере, в которой последние обеспечивают взаи­ мозависимость (зазор) между различными медиа, т. е. медиальность в строгом смысле этого слова, что претендует на весьма действенный инструмент по­ литического посредничества. Так, образы акторов в политическом действии отражают феноменальность политического, в преде­ лах которого они (акторы) обосновывают и отграни­ чивают свое нахождение. Не случайно, что глава “Mediale Politiken der Gegenwart” посвящена именно интермедиальной составляющей политики как формы соединения и разделения, контролирующей главный режим ее применения в качестве контроллинговой и направляющей тактики. В современном нагроможде­ нии атрибутов процесса глобализации медийный диспозитив выступает одновременно как ассоциатив­ ный и как диссоциативный. Вернее сказать, полити­ ческие пространства, некогда перескочившие незыб­ лемые границы наций и народностей, (транс-)форми­ ровались в интермедиальные конфигурации. Они связаны с современными параметрами тактик управ­ ления (так называемого гувернаментализма), прояв­ ляющегося либо в дискурсивных фигурах (например, восторг толпы и т.п.), либо в «коллективном разуме», встроенном в политико-медиальный дискурс. Вот почему мониторинг государственной поли­ тики, «размножающей рациональность практики контроля цифровых медиа», дает неплохую проекцию медиального выбора, так как использует новые фор­ мы дисциплины и контроля в обществе. Возникает сдвиг, регулярно обновляющий политические мето­ дики работы с медиатехнологиями, которые то и там возникают в виде гибкой и локальной, но при этом чрезвычайно динамичной и одновременно масшта­ бируемой системы. Именно эта система обеспечива­ ет необходимое «рулевое управление и менеджмент геополитического глобального контекста» (S. 11). Неолиберальные коннотации массмедиальных кам­ паний не только являются отображением элементов классической политики (что кажется вполне оправ­ данным), но и выступают индивидуализированным микрополитическим измерением, которое в послед­ ние годы стремительно выводит проблемы само-ин­ сценировки и продвижения акторов медиалингвис­ тического процесса в центр исследовательского ин­ тереса. Заключительный обзор и возможные перспекти­ вы исследования намечает глава 5, посвященная медиа и грядущей демократии. Не случайно она имеет характерный подзаголовок «Теория гетеротоп­ ных медиадиспозитивов», что подтверждает, как уже отмечалось, тезис о «бесконечной разовости» медиа и политики. В этом невообразимо открытом про­ странстве мера Политики и Политического не теря­ ется, а, наоборот, выступает как дифференцирующее обстоятельство, делающее ее стабильным и неизме­ няемым медиаполитическим объектом. Соответс­ твенно идея приходящей, возможной и доступной демократии – как мы находим у Дерриды – это, пре­ жде всего, политически и одновременно медийно мотивированная идея. Заметим, что именно внутри медийного диспозитива заключены не только сами медиа, но и медийная сторона политики в качестве ее диспозиции. Орловский государственный институт культуры Пастухов А. Г., кандидат филологических наук, доцент, заведующий кафедрой иностранных языков E-mail: alexander.pastukhov@yandex.ru Orel State Institute of Culture Pastukhov A. G., Candidate of Philology, Associate Professor, Head of the Foreign Languages Department E-mail: alexander.pastukhov@yandex.ru ЛИТЕРАТУРА 1. Пастухов А. Г. Медийные персонажи в фокусе : о ком пишут журналисты? / А. Г. Пастухов // Научные ведомости Белгород. гос. ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. – 2015. – № 12 (209). – Вып. 26. – С. 102–112. 2. Foucault, Michel : Archäologie des Wissens. – Frankfurt/Main, 1973. ВЕСТНИК ВГУ. СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2016. № 3 155